Сегодняшний день лучше всего можно описать лишь началом романа "За миллиард лет до конца света."
1. "... Белый июльский зной, небывалый за последние два
столетия, затопил город. Ходили марева над раскаленными
крышами, все окна в городе были распахнуты настеж, в жидкой
тени изнемогающих деревьев потели и плавились старухи на
скамеечках у подьездов.
Солнце перевалило через меридиан и впилось в
многострадальные книжные корешки, ударило в стекла полок, в
полированные дверцы шкафа, и горячие злобные зайчики задрожали
на обоях. Надвигалась послеполуденная маята - недалекий теперь
уже час, когда остервенелое солнце, мертво зависнув над
точечным двенадцатиэтажником напротив, просверливает всю
квартиру навылет.
Малянов закрыл окно - обе рамы - и наглухо задернул
тяжелую желтую штору. Потом, подсмыкнув трусы, прошлепал
босыми ногами на кухню и отворил балконную дверь. Было начало
третьего.
Скрипнув половицей появился откуда-то одуревший от жары
калям, глянул на малянова зелеными глазами, беззвучно разинул
и снова закрыл рот. Затем, подергивая хвостом, проследовал под
плиту, к своей тарелке. Ничего на этой тарелке не было, кроме
сохлых рыбьих костей.
- Жрать хочешь... - Сказал малянов с неудовольствием.
Калям сейчас же откликнулся в том смысле, что да, неплохо
бы наконец.
- Утром же тебе давали, - сказал малянов, опускаясь на
корточки перед холодильником. - Или нет, не давали... Это я
тебе вчера утром давал...
Он вытащил калямову кастрюлю и заглянул в нее - были там
какие-то волокна, немного желе и прилипший к стенке рыбий
плавник. А в холодильнике, можно сказать, и того не было.
Малянов заглянул в морозильник - там, в сугробах инея,
устроился на зимовку крошечный кусочек сала на блюдце. И все.
Калям мурлыкал и терся усами о голое колено. Малянов
захлопнул холодильник и поднялся.
- Ничего, ничего, - сказал он каляму. - Все равно сейчас
везде обеденный перерыв.
Можно было бы, конечно, пойти на московский, но там
всегда очереди, и тащиться туда далеко по жаре...
[...]
Желтая штора светилась, и комната была наполнена
тяжелым желтым светом. Воздух был, как кисель. В бобкину
комнату надо перебираться, вот что. Баня ведь. Он поглядел на
свой стол, заваленный бумагами и книгами. Одного смирнова
владимира ивановича шесть томов... И вон еще сколько бумаги на
полу разбросано. Страшно подумать - перебираться.